Отсюда гнев и слезы.
     Выражение принадлежит римскому поэту Ювеналу (ок. 60 — ок. 127), который в «Сатирах» сказал: «Inde irae et lacrimae» (1, 1, 168).
Часто употребляется в сокращенном виде — «отсюда гнев» — в значении: именно в этом и состоит причина, отсюда все и вытекает, это-то и обижает. Наравне с русской формой ходит и латинская.

  В древнегреческом  мифе о  прославленном   ваятеле  Пигмалионе раccкaзывaeтcя, что он открыто выражал свое презрение к женщи- нам, разгневанная этим богиня Афродита заставила его влюбиться в статую Молодой девушки Галатеи, им же самим созданную, и обрек- ла его на муки безответной любви. Страсть Пигмалиона оказалась, однако, настолько сильной, что вдохнула жизнь в статую. Оживлен- ная Галатея стала его женой. На основе этого мифа Пигмалионом переносно стали называть человека, который силой своего чувства, направленностью своей воли способствует перерождению другого (см., например, пьесу Бернарда Шоу «Пигмалион»), а также влюбленного, встречающего холодное равнодушие любимой женщины.

     Восклицание, приписываемое римскому императору (361—363) Юлиану Отступнику. Лишив христианство (которое он называл «галилейством», так как Христос считался уроженцем Галилеи) положения государственной религии в Римской империи, он пытался восстановить языческий культ. Ряд полемических сочинений против христианства, написанных Юлианом, вызвал ненависть со стороны апологетов христианства, присвоивших ему прозвище «Отступник». Позднее историками христианства (Феодоритом, ок. 390—458 гг., и др.) была создана легенда о том, что Юлиан, смертельно раненный в сражении с персами, воскликнул: «Ты победил, Галилеянин!» В действительности же Юлиан до конца своей жизни был врагом христианства. Восклицание это стало крылатой фразой, выражающей сознание смирения перед истиной, признание себя побежденным, иногда употребляется иронически с заменой слова «галилеянин» именем того, по адресу кого оно направлено.

   Галлами древние римляне называли кельтов, населявших Галлию — территорию современной Франции. Бельгии и Северной Италии. Латинское слово «gallus» означает не только «галл», но и «петух*. Французский ученый Адольф Блок разъяснил, что римляне дали такое название кельтам потому, что они все были рыжеволосыми и огненно-рыжие хохолки их напоминали петушиные гребешки. Во время французской буржуазной революции XVIII в. был объявлен конкурс на рисунок новой монеты. «После того как Огюс-тэн Дюпре предложил вычеканить гения Франции. пишущего на жертвеннике,— сообщается в отчете жюри конкурса 1791 г.,— члены комитета посоветовали прибавить с одной стороны жертвенника петуха — эмблему бдительности». Проект Дюпре с добавленным к нему петухом и был использован для чеканки двадцатифранковых монет. Петуха, изображенного на монетах, французы, считавшие галлов своими предками, осмыслили как «галльского петуха* и стали считать своей национальной эмблемой. Империя Наполеона I изгнала галльского петуха, но он был восстановлен в 1830 г.. придя на смену «бурбонским лилиям». При Луи-Филиппе изображение галльского петуха стали применять нэ знаменах и рукоятках холодного оружия. Наполеон III (император с 1852 г.) вновь отменил галльского петуха, но он был опять восстановлен Третьей республикой, изображавшей его с 1871 г. на двадцати- и стофранковых монетах. В 1899 г. президент Французской республики издал декрет о том, чтобы изображение галльского петуха чеканить на десяти- и двадцатифранковых монетах. Французский нумизмат Дюкрок утверждал, что галльский петух неправильно считается национальной эмблемой, доказывая это тем, что в коллекции галльских монет, хранящейся в Парижской национальной библиотеке, из 10 413 монет только на четырнадцати изображен петух; игра же на двойном смысле слова «Gallus». как объяснял Дюкрок, возникла в эпоху Возрождения и восходит к «Поэме о петухе» (1585) Пассавана (G u s t a v e Lejeal, Le coq pretend и gaulois. «Revue universelle», 9 Fevr. 1901; «Историч. вестник». 1901, N? 4, с. 355). Тем не менее выражение «галльский петух» вошло в литературную речь как аллегория Франции. Карикатуристы часто изображали Францию в виде петуха, намекая на задор, якобы являющийся национальной чертой французов.

     Так озаглавлены путевые очерки поэта А. А. Жарова, отража- ющие беглые впечатления, вынесенные им из поездки по Западной Европе, напечатанные в «Комсомольской правде» 14 и 16 февраля и I марта 1928 Р. Заглавие это объясняется тем. что Жаров и его спутники, поэты И. Уткин и А. Безыменский. свое пребывание в Чехословакии и Австрии вынуждены были сильно сократить по требованию полиции, так как тогда в этих странах существовало враждебное отношение к советским гражданам. М. Горький в статье «О пользе грамотности», напечатанной 17 марта того же года в газете «Читатель н писатель», употребил выражение Жарова «галопом по Европам», но уже по адресу некоторых авторов легкомысленных очерков о заграничной жизни, сообщающих читателям неверные сведения. Выражение это, получившее к рыла-тость, употребляется расширительно, как определение поверхностных наблюдений вообще.

      В 1928 г. вышел сборник литературно-критических статей, заметок и очерков В. Шкловского под названием «Гамбургский счет». Смысл этого названия объяснен в краткой программной статье, так же названной, которой открывается сборник: «Гамбургский счет — чрезвычайно важное понятие. Все борцы, когда борются, жулят и ложатся на лопатки по приказанию антрепренера. Раз в году в гамбургском трактире собираются борцы. Они борются при закрытых дверях и завешенных окнах. Долго, некрасиво и тяжело. Здесь устанавливаются истинные классы борцов,— чтобы не исхалтуриться. Гамбургский счет необходим в литературе». В заключение в статье называются имена нескольких известных современных писателей, которые, по мнению автора, не выдерживают гамбургского счета. Впоследствии Шкловский признал эту статью «задиристой» и неправильной. Но выражение «гамбургский счет» тогда же стало крылатым, первоначально в литературной среде, как определение оценки какого-либо произведения литературы или искусства без скидок и уступок, с предельной требовательностью, соразмерной его фактической значительности, а затем получило более широкое распространение и стало применяться при оценке тех или иных общественных явлений (Л. И. С к в о р ц о в а. По большому счету; В. Шкловский, Гамбургский счет и по большому счету, «Вопросы культуры речи», вып. VI, М. 1965, с. 120—131).

     Герой одноименной трагедии (1603) Шекспира. Имя его стало нарицательным для человека, всегда во всем сомневающегося, погруженного в размышления, неспособного действовать быстро и решительно.

      Так шутливо называют слугу, подающего гостям вино и другие напитки, по имени прекрасного виночерпия, упоминаемого в «Илиаде» Гомера (20. 232—235):
      Ганимед богоравный. Самый прекрасный из всех на земле обитающих смертных. Он за свою красоту был похищен богами, да вечно, В сонме бессмертных живя, виночерпием служит Зевесу.
(Перевод Н. S1. Минского.)

       Выражение это, означающее близкую и грозную опасность, впервые переносно употребил Цицерон в одной из своих речей (Филиппики. 1, 5, 11) против полководца Антония, шедшего на Рим

      Согласно учению философской школы, возглавляемой древне- греческим мыслителем Пифагором (ок. 571—ок. 497 гг. до н. э.), движение планет, находящихся между Землей и сферой неподви- жных звезд, создавало музыкальное звучание, которое и назы- валось гармонией, или музыкой сфер, а также небесной гармонией.
     Переносно выражение употребляется в значении душевного по- дъема, внутреннего возвышенного состояния.

      Герой комедии Мольера «Скупой» (1668), скряга, у которого страсть к накоплению приняла патологический характер. Имя его (от греч. harpa, harpagos — хищный, ненасытный) стало нарицательным для людей подобного типа.

     Точнее—Харун-ар-Рашид, багдадский халиф (786—809). идеа- лизированный арабским фольклором. В сказках «Тысячи и одной ночи» Гарун-аль-Рашид — покровитель искусств, мудрый, справедливый отец народа; стремясь узнать нужды беднейшего населения, он бродит, переодевшись купцом, по улицам Багдада, обычно сопровождаемый своим визирем Джафаром Бармакидом. Исторический халиф Гарун-аль-Рашид совершенно не похож на идеализированный образ «Тысячи и одной ночи» (А. Крымский, История арабов и арабской литературы, ч. II. М. 1912, с. 145. 157—158).

     Фраза, будто бы сказанная генералом Камбронном (1770—1842), командовавшим дивизией старой наполеоновской гвардии в сражении под Ватерлоо 18 июня 1815 г., в ответ на предложение англичан сдаться а плен. На самом деле генерал Камбронн не умер и сдался в плен, правда тяжело раненный (S i b о г п е. History of the War in France and Belgium, II, 220; F. Bauer, Leben und Feldzuge des Herzogs v. Wellington. Quedlinburg und Leipzig, 1840—1842, Band 5, 563—564). В 1835 г. генерал Камбронн публично отказался от этой приписанной ему исторической фразы (L e v о t. Biographie bretonne, Cambronne). Тем не менее памятник Камбронну, поставленный в 1845 г. а Нанте, был украшен этим изречением. После открытия памятника сыновья полковника Мишеля, убитого под Ватерлоо, выступили с протестом, настаивая на том, что слова эти были предсмертным возгласом их отца. Протест их был поддержан свидетельскими показаниями. Спор об авторстве этого выражения французскими историками решен не был. Так, Тьер, приводя его в своей «Истории консульства и империи», указывает, что оно приписывается и Камбронну и Мишелю (Adolphe Thiers, Histoirc du Consulat et de Г Em pi re, Bruxelles, 1845—1869, XX, 277). Виктор Гюго в романе «Отверженные», описав сражение под Ватерлоо (т. III, кн. 1, гл. 14 и 15), вложил в уста генерала Камбронна, вместо приписываемого ему выражения, ругательство, будто бы брошенное им англичанину. После выхода романа Виктора Гюго редактор «Journal des Debats» Кювилье Флери выступил с предложением собрать показания очевидцев по этому вопросу. На это откликнулась лилльская газета «L'Esprit public», в которой Шарль Делен (Charles Deulin) сообщил, что под Лиллем доживает свой век солдат из дивизии Камбронна, Антуан Дело. Допрошенный в префектуре Лилля 30 июня 1862 г., в присутствии маршала Мак-Магона, он заявил, что пресловутая фраза дважды была произнесена Камбронном и подхвачена сражавшимися под его командой гренадерами. Протокол допроса был опубликован в «Monitcur» и в том же году перепечатан в книге: P. Larousse, Fleurs histori-ques, Paris, 442—443. Сын полковника Мишеля вскоре направил новый протест редактору «L'Esprit public». О том, что сам Камбронн отказывался от авторства, тогда еще в печати не было известно. Самым ранним документом, в котором фигурирует приписанное Камбронну выражение, по-видимому, приходится признать статью журналиста Ружмона («Independent», 19 Juin, 1815), который, возможно, и является истинным его автором. Легенда о «предсмертных словах» генерала Камбронна тогда же была подхвачена «Journal general de France». Необычайной популярности выражения способствовал художник Шарле (1792—1845), использовавший его для своей литографии «Grenadier de Waterloo» (1817), разошедшейся в многочисленных оттисках. Био1раф Шарле (L а Combe, Cbarlet, sa vie, ses lelires) даже ошибочно считает его автором этого выражения. Бесспорно, однако, что в значительной мере благодаря ему оно приобрело крылатость. Исследование Houssaye «La garde meurt et nc se rend pas. Histoire d'un mot historique», Paris, 1907, осталось нам недоступным.

     Поговорка, употреблявшаяся иронически в значении: где уж нам равняться с вами, мы люди маленькие, бедные. (В старину чай был роскошью.) Свою крылатость она получила после публикации «Героя нашего времени» (1840) Лермонтова: «— Ты, говорят, в эти дни ужасно волочился за моей княжной? — сказал он довольно небрежно и не глядя на меня.— Где нам дуракам чай пить! — отвечал я ему, повторяя любимую поговорку одного из самых ловких повес прошлого времени, воспетого некогда Пушкиным» («Княжна Мери», запись 5 июня). Имеется в виду Петр Павлович Каверин (1794—1855), один из ближайших друзей Пушкина, служивший в лейб-гусарском полку в 1816—1820 гг., славившийся кутежами и веселым нравом. У него были сменявшие одна другую любимые поговорки, одну из них Лермонтов и вложил в уста Печорина (Ю. Н. Щ е р б а ч е в, Приятели Пушкина Мих. Андр. Щербинин и Петр Павл. Каверин, М. 1913, с. 45).

    Так говорят о людях, любящих пользоваться плодами чужих рук. Выражение возникло из Евангелия: «Ты человек жестокий, жнешь, где не сеял, и собираешь, где не рассыпал» (Матф., 25, 24), «...берешь, чего не клал, и жнешь, чего не сеял» (Лука, 19, 21). Евангельский текст восходит к распространенной у греков древней поговорке: «Жать чужую жатву». В поэме Гесиода «Теогония» встречается стих: «Чужой труд они пожинают для собственного чрева».

     Строки из припева «Песни о родине» из кинофильма «Цирк»  (1936), текст В. И. Лебедева-Кумача, музыка И. О. Дунаевского.